главная » впечатления, очерки

Впечатления и очерки

Вифлеемская часовня, проповеди Яна Гуса и военачальник Ян Жижка.

При Карле IV, в XIV веке, Прага была столице священной Римской Империи, включавшей и австрийские земли. То был золотой век Чехии. Карл основал университет. При нём развилась добыча и плавка железа. «Пражский грош» слыл самой надёжной монетой в Европе. Для одних сытая, щедрая, для других жестокая, голодная, Прага не только бурно строилась, но и вынашивала дерзкие запретные помыслы…

Карлов мост был ещё молодым, полустолетним, когда по нему шёл, обдумывая проповедь, великий еретик Ян Гус.

Тысячи горожан собирались в Вифлеемской часовне, что бы слушать Гуса. Высокий, гневный, с высоким аскетическим лицом, стоял Гус на своей трибуне, громил жадность богатых, лихоимство церкви, владевшей лучшими землями страны и множеством крепостных.

— Берегитесь, хищники, обдирающие бедняков, убийцы, злодеи, не признающие ничего святого!

Слово Гуса звучало в университете, где он был профессором. Видный учёный, известный далеко за пределами Чехии, состоявший в дружбе с многими выдающимися людьми Европы, он больше всего ценил, однако, самую большую свою аудиторию, народную, в Вифлиемской часовне, вмещавшей десятую часть населения тогдашней Праги.

Представить себе Гуса – оратора, обличителя – нам нетрудно, надо сойти с Карлового моста на правый берег Влтавы и углубиться в старый городской центр. В плотном клубке улочек, который нелегко размотать, не имея плана Праги, мы отыщем знаменитую часовню. Впрочем, каждый пражанин укажет вам её.

Ничего в этом здании не напоминает пышный, торжественный храм. Оно поражает своей простотой, особенно внутри. Построенная не церковниками, а торговыми людьми против воли епископа, она являлась, по сути, первым в Европе лекторием. Гус выходил из двери прямо на полукруглый амвон, к народу, ожидавшему внизу. В зале нет ни алтаря, ни икон. На гладких стенах вместо обычной церковной росписи, зовущей к покаянию и молитве, Гус велел нарисовать сценки, наглядно поясняющие его учение. Он хотел, что бы его поняли самые тёмные, самые забитые.

Вперемежку с иллюстрациями вьются по стенам надписи. Это выдержки из проповедей Гуса. «Не «хлеб мой насущный», а «хлеб наш насущный» говорится в священном писании, значит, несправедливо, что бы одни жили в изобилии, а другие страдали от голода».

Одна из надписей очень помогла архитектору, который восстанавливал часовню. Она недавно отстроена заново. Ведь церковники пытались уничтожить память о казенном еретике. Уцелела лишь часть стен, да и та исчезла из вида, слившись с поздней застройкой. Где именно? Архивный документ навёл на след: в таком-то доме были использованы старинные стены. И вот в подвале, на закопченной стене колбасного заведения, оказалась едва различимая надпись. Её расчистили – и огненные слова Гуса запылали вновь. Надпись явно огибало окно, впоследствии заделанное.

Постоянно, опираясь на эту находку, зодчий наметил другие окна, воссоздал на чертеже весь облик часовни.

Атмосфера прошлого властно захватила меня. Мне виделся на амвоне Ян Гус, я слышал, как его проповедь вызывает гневный ропот в толпе. Пражские ткачки, кузнецы, портные, столяры, внимая Гусу, ощущали прилив небывалых сил. Гус обвинял ни только правителей, но упрекал и подневольных, которые покорно терпят гнев. Значит, работающие люди могут сами распоряжаться своей судьбой?

Никто не говорил так с простыми людьми. Если бы Ян Гус был только учёным-теоретиком, если бы он довольствовался кафедрой в университете, то, быть может, не было бы озлобленного церковного судилища и костра в Констанце. Гус понимал, на что он идёт. И не отступал от того, что считал делом своей жизни, - разбудить народ, поднять его против угнетателей. Проповеди Гуса стали грозной опасностью для власть имущих.

Я вышел из Вифлиемской часовни, но с Гусом не расстался. Улочка, другая вывели меня к Староместской площади, к памятнику. Ян Гус, гордый, несломленный, стоит перед судьями. Стоит, подняв голову, во всеоружии своей правоты. Великолепный памятник! И к тому же вся группа бронзовых фигур – могучий еретик и его противники, ошеломлённые бесстрашием пленника, - резко очерчивается на фоне Тынского костёла. Две его башни увенчаны чёрными, жестко заострёнными башенками, они словно орудия инквизитора, нависшие над жертвой.

На календаре истории – год 1415-й. Ян Гус погибает на костре далеко от Праги, в Констанце. Судьи надеются, что искры от костра не достигнут Чехии. Напрасно! Долготерпение народа кончилось.

Простой люд, воодушевлённый гуситами, потянулся из городов и селений в горы. Ремесленники, крестьяне, с семьями, в телегах с домашним скотом. На лесистых вершинах, в глухомани, беднота стихийно объединялась.  Горные лагери стали внушительной силы. В Южной Чехии беднота – «худина» - разгромила шляхту и основала город Табор. Город без дворян, без купечества, без королевских наместников и сборщиков податей. Первый в мире город, построенный революцией.

Фрески на старых домах Табора показывают нам и сегодня мужиков в длинных подпоясанных свитках, с косами, вилами, мотыгами. Город даёт им снаряжение получше – шлемы, копья мечи, пищали. Движется повозка с высокими бортами, которые до пояса скрывают стоящих в ней войнов, «божьих бойцов». У них уже есть военачальник. Революция выдвинула его из гущи народа. Это Ян Жижка, одноглазый Ян Жижка из Троцнова.

Боевые повозки Яна Жижки прошли из Табора через всю Чехию и за её рубежи. Даже лавины крестоносцев, набранные в Австрии и Германии, не могли их остановить.

Обитатели Табора жили вначале одной семьёй. Призывы Гуса к равенству и братству нашли здесь хорошо взрыхленную почву. Каждый новоприбывший должен был раздать свой имущество другим, либо внести его  в городскую казну. Пропитание выдавалось из общественных амбаров всем поровну.

У стен Праги Ян Жижка одержал одну из самых блестящих побед. Гуситы тотчас завели в Праге свои порядки. Все дела стали решать простые граждане – в канцеляриях, в ратуше, где заседал совет выборных. Представители трудовой Праги далеко превосходили в нём по численности шляхту. Несогласным предлагали покинуть столицу. Монетный двор выпускал новые деньги – гордая чеканка на них гласила: «грош чешского народа».

Молодые пражане пополняли войско Жижки. В боях он окончательно потерял зрение, но и слепой, он продолжал сокрушать врагов.

Прага ничего не забыла. Старая ратуша, в которой ни раз бывал Жижка, и теперь вздымает свою башню над Староместской площадью. Со времён гуситского переворота отбивают время куранты ратуши. Отбивают с натугой, со старческой хрипотцой, а внутри за окошечком дефилируют апостолы. Они выглядят простыми работягами. У одного – топор дровосека. Снаружи, по бокам циферблата, идёт молчаливый диалог Богача и Смерти. Богач трясёт мошной, пробует откупиться от Смерти, но та неумолима. Беспощадны перед ней и завоеватель турок, грозившей Праге, и спесивый чинуша в парадном одеянии. Смешные, меткие фигурки-карикатуры, изображенные с гуситским гневом и с юмором, никогда не покидающим чехов.

ещё о Яне Гусе

первоисточник

Узнай, как недорого сьездить в Прагу. >>

 

(с)(p) 2007—2024. А.Маракулин
Копирование и цитирование материалов сайта возможно лишь с разрешения автора.